265
представился солидный рослый мужчина, никоим образом не ко-
сившийся во мрак, хватаясь за оберег и беззвучно шепча слова
защитного наговора.
— Как дела дружок? — поинтересовался воевода, останавливаясь
у часового и выпуская клубы ароматного дыма.
При каждой затяжке трубкой они окутывали его густую рыжую
бороду, накладывая на ее и без того огненные завитки краснова-
тый отблеск тлеющего табака.
— Все тихо, сенобл, — бодро, но приглушенно отозвался воин, мо-
лодцевато отсалютовав копьем. — Темно — хоть глаз коли, но ти-
хо. Только гроза еще погромыхивает, будь она неладна. И как вы в
такую ночину-то без огня?
— Да вот у меня огонь — верная трубка, — усмехнулся воевода.
Сенобл было типичным обращением к вышестоящему начальству
или уважаемому человеку, что формально не всегда, кстати, сов-
падало.
— К тому же ты знаешь, в темноте я вижу не намного хуже кош-
ки. Во всяком случае, в нескольких ярдах от себя, а больше мне в
нашем родном горде и не надо, — добавил воевода, попыхивая
трубкой.
— Что-то вы припозднились. Совещание у холдакса? — полюбо-
пытствовал часовой, кивая на темную теперь боковую залу призе-
мистого терема.
— Да, задержались у верховного, — добродушно кивнул рыжебо-
родый, не одергивая воина за излишнее любопытство.
— Чужаки? — коротко прибавил часовой.
— Да, — снова кивнул воевода. — Составляли им ответ взамен на
их очередное лестное предложение о дозволении топтать землю
наших предков. Мы уж точно лучше знаем что бы они одобрили, а
что нет! На то у нас и есть верховный вождь, чтобы разбираться в
таких вопросах. Ему только сами предки могут приказывать.
Часовой согласно фыркнул, демонстрируя полную солидарность с
неприязнью к чужакам, все чаще беспокоивших Кирион своими
посланниками. Говорят, у них могучая армия. Что ж, пусть прихо-
дят, ежели им чего окажется не по нраву. Тогда и поглядим чего
она стоит — не они первые, не они последние.
— Ладно, пойду, — сказал воевода, докуривая трубку. — Спать
охота — сил нет. Уж глухая ночь стоит, только совы бдят да наши
часовые, а мне еще вставать спозаранку.
— Доброй ночи, сенобл, — отсалютовал копьем часовой.
— И тебе того же, — отозвался рыжебородый и неспешно скрылся
в темноте, направляясь прямиком к своему дому
Оставшийся на посту воин поправил чадивший факел, и облизы-
