340
мысливанием всех его поступков, которые он еще совсем недавно
считал единственно верными и безупречными с точки зрения не
обходимости. А что было необходимо, то правильно и обсуждению
не подлежит. Во всяком случае, он так всегда полагал и теперь от
чаянно пытался вернуться на эту удобную, проторенную тропу. Но
получалось, откровенно говоря, из рук вон плохо. Наверное, каж
дый человек однажды ночью вдруг начинает ворочаться в при
ступе бессонницы, и в голову лезут всякие неприятные мысли о
том, как дурно он поступил тогда то и тогда то, и теперь вдруг эти
поступки всплывают из глубин памяти и начинают причинять
сильное душевное беспокойство, хотя вроде бы что случилось, то
случилось, и поделать уже ничего нельзя. И наутро эти тревожные,
не дающие душевного покоя мысли рассеиваются без следа, как
ночная мгла перед блеснувшими лучами восходящего светила. Рас
сеиваются без следа, освобождая чело своего хозяина. Рассеива
ются… До следующего раза, чтобы однажды вновь вынырнуть из
недр воспоминаний и начать царапать тысячами крохотных, бес
покойных коготков. Но Шосс полагал, что ему прекрасно живется
и без таких проявлений человеческой натуры. Он всегда презри
тельно относился к подобным вещам, и теперь, похоже, эти вещи
решили как следует с ним расплатиться.
Подобные мысли Шосса угнетали, и он никак не мог найти
спасительную отдушину. Хотя бы в диалогах с горячим и недовер
чивым доном Мигелем, который относился к нему не без некоторо
го предубеждения. Впрочем, несколько оправданного, чего уж там
греха таить. Развлекаясь остроумными перепалками с испанцем,
Шосс мог бы обрести душевное спокойствие, возвращая себе соб
ственное "я", которое все больше начинало плесневеть от тягостно
го сидения сложа руки. Было бы неплохо снова покружить с гра
фом де Мендоса по тренировочному залу, звеня клинками и под
ходящими репликами вынуждая кипятящегося противника делать
ошибку за ошибкой. Увы, это было невозможно. Ознакомившись с
содержанием добытых Шоссом бумаг, собственноручно написан
ных сыном секретаря канцлера, дон Мигель сначала посвятил
почти целые сутки допросу наконец то попавшего в его руки пре
дателя, а после спешно отбыл в некую до сих пор не известную
Шоссу Цитадель, прихватив с собой плененного Франсуа Бертье и
целый отряд до зубов вооруженной охраны, готовой разорвать
всякого, кто осмелится приблизиться к карете. Всех развлечений в
распоряжении Шосса только и оставались, что тренировочный
зал, библиотека да верховая езда. Причем вредный монах пока
что так и не пустил его в архивы, где Шосс не отказался бы взгля
нуть на материалы по делу о Наследии "Волчьего глаза". Возможно,
