343
что отдохнул. Скорее наоборот, его тело пронизывала усталость и
предательская слабость. Общее состояние Шоссу совершенно не
понравилось. Уж не заболел ли он? И вдруг холодок испуга цепкой
рукой ухватил его и порывисто сжал, заставив сердце затрепетать
от охватившего ум подозрения. Ведь последний раз схожие болез
ненные ощущения он испытывал, когда к нему в гости заявился
побеседовать по душам дон Мигель, и этот разговор тогда закон
чился… Шосс покрылся испариной. Задрожавшей рукой он ухва
тился за край стола и медленно опустился на стул. Он попытался
успокоиться, твердя себе самому, что все в порядке и что это про
сто легкое недомогание, но паническая мысль прочно угнездилась
в его голове. Спустя четверть часа, убедившись, что не в силах бо
лее себя сдерживать, Шосс послал за братом Антонием.
Монах явился через полчаса, хмуро осведомившись, зачем он
понадобился. Шосс, стараясь казаться спокойным, коротко объяс
нил ему суть дела. Брат Антоний тут же встревожился, приказал
Шоссу сесть на постель и принялся его изучать, озабоченно глядя и
расспрашивая об ощущениях. Потом, со все растущим беспокой
ством, ни говоря ни слова по существу, отправил слугу в Синюю
башню за уже знакомыми Шоссу двумя старцами. Шосс совсем
упал духом, хотя монах дал ему понять, что делает это исключи
тельно для очистки совести.
Увы, худшие опасения Шосса подтвердились. Через несколь
ко часов всем стало совершенно понятно, что он на пороге нового
приступа.
* * *
На этот раз трансформация и предшествующий ей период
терзали Шосса с еще большей жестокостью. Задолго до того, как
человеческое тело превратилось в огромного, пышущего безумной
яростью зверя, оно претерпело сильнейшие муки, извиваясь и ка
таясь по каменному мешку, куда его снова были вынуждены запе
реть. Шосс, всегда умевший держать себя в руках и беззвучно тер
петь почти любые проявления боли, выл и кричал так, что стражи
за дверями не выдержали, обратившись к начальнику караула с
просьбой чаще их сменять, ибо, как они сказали, им кажется, что
они охраняют камеру пыток, в которой нечеловечески терзают уз
ников. Вопли и зубовный скрежет извивающегося от разрываю
щей боли тела многократно отражались от каменных стен и отда
вались в помутненной голове Шосса оглушающей симфонией ты
сячи молотов, падающих на наковальни, которым вторил звон
множества гигантских колоколов. Его как будто разрывали на час
