410
вив на камень деревянную плошку, шаман зачерпнул из нее
странно пахнувшую смесь. Зачерпнул одной ладонью, второй, а
затем стал натирать ей тело божества, периодически загребая но-
вую порцию. Оклслад не возражал, плохо понимая, что вообще
происходит. Как в тумане он видел огни костров, за которыми ли-
ца дикарей расплывались неразборчивыми пятнами. В этом же
тумане он наблюдал, как шаман разрисовывает его торс затейли-
вым узором. Пахучая, щекотавшая ноздри смесь приятно холодила
тело, вырывая из объятий жара. Дорожки узора пощипывали его
едким приторным веществом.
Дикари затихли, и теперь тишину нарушал только треск пла-
мени, пожиравшего сухие смоленые ветви. Воздев руки к небу,
шаман заговорил. Придав своему голосу проникновенную торже-
ственность, он звучно вещал на всю поляну, и его слова разноси-
лись в ночной тьме далеко окрест. Шаман возвещал, что великое
божество нуждается в перерождении. Его сила, лишенная благо-
сти солнца, в этом холодном мире окончательно иссякла, так и не
дождавшись восполнения. Но это не конец. Уйдя в подземный
мир, оно вернется оттуда вновь, как делало уже неоднократно. Те-
перь ему грозит лишь одно — недостойная смерть, присущая ни-
чтожным существам. Если оно угаснет так же, как и все прочие,
оно уже никогда не возродится, и никого не осчастливит своим
великим, дарящим блага присутствием. И допустить этого ни в
коем случае нельзя. Племя должно быть ему благодарно, что боже-
ство привело его в эти теплые, лишенные снега края. Преиспол-
ненное благоговения, оно просто обязано отблагодарить своего по-
кровителя как тому подобает. Оно не может позволить ему зачах-
нуть как цветку, сморенному дыханием зимы. Оно откроет ему
путь к перерождению, а затем, когда это перерождение произой-
дет, однажды оно встретит его вновь, вернувшегося в ореоле мо-
гущества и величия.
Оклслад разбирал монолог только через слово, и то не каждый
раз. Дикари, костры, звездная ночь и речь шамана слились для
него в какую-то неразборчивую круговерть, напоминая не то на-
важдение, не то кошмарный сон. Оно охватило его как липкая,
тягучая смола, в которой он даже не барахтался, а просто тонул,
бессильно лежа в ее черном чреве. Обуянный горячкой, он едва
соображал, не понимая, к чему все это вообще. И понял лишь то-
гда, когда в руке шамана блеснул большой острый нож. Тот са-
мый, который Оклслад изготовил для него сам, прибегнув к помо-
щи робота, и который теперь взметнулся над его беззащитной гру-
дью.
Содрогнувшись от ужаса, Экбурн досмотрел видеозапись до
