151
против кресел Юстелия Ардарианского и Тринионы.
— Отремиан, сформулируйте, пожалуйста, отдельно и по возмож-
ности наиболее четко, о чем именно Таунсторм договаривался с
тем старшим векстром. Возможно, для некоторых из нас точный
смысл этой сделки укрылся внутри вашего повествования, — вме-
сто ответа сказала фея.
— Таунсторм хотел избавиться от императора. Архидемон убедил
его, что этого недостаточно. Что ему следует покончить со всеми
Повелителями Крови, каковыми также являются жена и дочь его
величества, иначе нет смысла затевать переворот, — подумав, со-
общил чародей.
— Что было потом? — мягко спросила Дин'Юлемиона, подняв
свою изящную тонкую руку.
Когда она так делала, никто не осмеливался ее перебивать, даже
сам император.
— Потом он убедил Таунсторма принять все сопутствующие жерт-
вы, которые архидемон собирался взять себе в качестве платы, —
глухо отозвался Отремиан. — В конце концов, Таунсторм согла-
сился, хотя их заведомое число демон под разными отговорками
так и не назвал. Кажется, теперь понятно, почему.
— И последнее. Как я понимаю, вы присутствовали во время всех
разговоров через Око. Когда заключалась сделка, произошло что-
нибудь необычное? — в голосе феи послышалось едва заметное
напряжение.
— Этого никто не знает, — без запинки сообщил чародей. — Тогда
был единственный сеанс, который Таунсторм провел с архидемо-
ном с глазу на глаз. Архидемон мотивировал это невозможностью
раскрыть тайну Липкого огня кому-нибудь кроме Таунсторма.
— Благодарю вас, Отремиан. Полагаю, ваш рассказ соответствует
истине и поможет справиться с происходящим. Также полагаю,
что император проявит к вам снисхождение за честность и рас-
каяние, — закончила расспросы Дин'Юлемиона.
В зале заседаний установилась тишина, нарушаемая только урча-
нием голубей за окном да хлопаньем крыльев пролетавших снару-
жи животных. На ее фоне торопливые шажки свиристоля, пере-
биравшегося с места на место, казались дробным топотом. При-
сутствующие переглядывались с той или иной степенью смущения
и растерянности. Никому не хотелось показаться глупцом. Судя по
тому, как ее светозарность подвела черту, она все поняла, в то
время как про остальных утверждать то же самое не приходилось.
Помалкивал даже император, не желавший публично демонстри-
ровать недостаток своей общеизвестной мудрости. Положение
спасла Триниона.
