50
Дункан снова увидел ведьму, и увидел совсем рядом. Снизившись,
она шла по верхушкам цветов, а вокруг нее сновали ночные мо-
тыльки. В голове у старика окончательно помутилось, словно он
надышался болотных испарений, но даже сквозь дурман ему уда-
лось хорошенько рассмотреть белоснежную, изящно-худощавую
ведьму. В свете луны она и сама казалась сотканной из света. То-
гда-то он и увидел эти глаза, которым очень точно подходило на-
звание "галактики". Сиренево-голубые, они мерцали серебряными
крапинками, рассыпанными как в отдельные звезды, так и со-
бравшимися в кружившую спираль. Дункан попытался встать, но
не сумел. Так, на карачках, он и пятился, немой, как рыба, пока
ведьма не очутилась практически вплотную, а ее тонкие пальцы
не протянулись к Дункану. Он и сам не понимал, почему не вопит.
Может, страх сковал его язык, а может, его накрыло ударной до-
зой спиртного. Хотя, скорее всего, старик утратил дар речи из-за
колдовства ведьмы.
Повеяло холодом. Опустившись возле Дункана, белоснежная
девушка смотрела на него сверху вниз, излучая какой-то неестест-
венный свет. Трава вокруг подернулась инеем, а старик вдруг за-
стучал зубами, и уже не только с перепугу. От теплой ночи пахнуло
зимним морозом, казалось, источаемым самим взглядом ведьмы.
Ну или ее пальцами, подернутыми кристально-голубой дымкой.
Дункан вторично попытался удрать, и внезапно ему это удалось.
Так и оставшись на четвереньках, он резво припустил сквозь тра-
ву, спотыкаясь, но набирая ход. В его движениях сквозила нелов-
кость, а ноги были будто чужие, однако старик драпал во весь дух,
вздымая стаи ночных мотыльков. Затем, не выдержав муки пре-
следования, обернулся. Ведьма летела за ним, не касаясь ногами
земли, ее жемчужные туфли шелестели о траву, а глаза горели
колдовским огнем. На ее лице витало выражение… нет, не злобы
или жестокости, а какого-то странного, даже озорного веселья.
Ведьма будто забавлялась происходящим, не иначе задумывая ка-
кую-то пакость. От этого ее вида — смеси красоты и коварства, —
Дункану вдруг стало еще страшнее, чем прежде.
— И-а-а-а-а-а! — завопил он и обомлел. — И-а-а-а-а! — снова про-
ревел он, перепуганный до чертиков.
Виски, дурманящий разум, не сразу позволил уловить про-
изошедшую метаморфозу. Глянув под ноги, старик увидел, что не
ноги это, а копыта, и сам он покрыт жесткой серой шерстью.
— И-а-а-а-а! — заорал он, разевая вытянутую морду и вздымая
ослиный хвост.
— Тише, тише, мой милый, — послышался чей-то бархатистый
грудной голос.
