214
саму жизнь склонны считать величайшим грехом, и что любое
проявление радости или удовольствия это, по их мнению, нечто
отвратительное, ведущее к бездне грехопадения. В любом случае,
мне безмерно жаль тех детей, которые с пеленок оказываются во
власти подобных мракобесов, ибо в них будет задавлена малейшая
искра свободного самосознания.
Со мной, вероятно, этого не случилось, потому что я от при
роды оказался наделен слишком сильной волей к свободе и собст
венному "Я". Чем больше во мне просыпались эти качества, тем
больше я отказывался беспрекословно подчиняться и проявлял то,
что окружающие называли непокорностью и строптивостью. Меня
наказывали все суровее, но я, словно наперекор, все равно про
должал делать по своему, лишь затаясь на время там, где этого
требовали обстоятельства.
Когда я подрос, меня стали обучать латыни и некоторым дру
гим вещам. Однако, как я подозреваю, лишь для того, чтобы я мог
читать религиозные книги самостоятельно, и читать их "истинно
правильно". Как я ненавидел долгие часы, проведенные за пере
листыванием пожелтевших фолиантов! К ежедневным молитвам
ко всему прочему добавились обязанности по самостоятельному
прочтению религиозных книг, которыми, казалось, был просто на
бит весь дом. Иногда мне хотелось, чтобы случился сильный по
жар, который унес бы все эти тексты в своем могучем жарком
вихре, до черноты тончайшего пепла пожрав ненавистные мне
страницы. Не знаю, хорошо или плохо, что тогда я еще не мог со
образить: такой пожар прекрасно можно организовать и самому,
благо что для этого все необходимое в изобилии находилось под
рукой.
Не смотря на многие мои дальнейшие жизненные "подвиги",
у меня не возникало мыслей, чтобы пожар вместе с книгами, кре
стами и черными одеждами заодно прихватил и моих мучителей.
Тогда еще не возникало.
Потом все изменилось. Епископ, который, появляясь в доме,
предназначенном для прислуги, обычно не удостаивал меня вни
манием, а если таковое и случалось, то обязательно для того, чтобы
еще больше отравить мне жизнь очередной невыносимо мрачной
порцией религии, изъявил желание чтобы я начал прислуживать
ему в часовне. Он захотел, чтобы я начал постигать все необходи
мое, и под его личным руководством к совершеннолетию смог бы
обладать всеми нужными качествами, чтобы посвятить себя слу
жению церкви. Мать была рада. Я — нет. Каких только уловок я
не пытался использовать, чтобы избежать очередного визита в ча
совню, где мне надлежало постигать становившуюся мне с каж
