227
правду, хотя мир вокруг меня продолжал стремительно рушиться.
Она слегла в нервной горячке. Доктора твердили, что это не
опасно, и, насколько я мог судить, она действительно должна была
поправиться. Просто душевные терзания достигли своего апогея,
вырвавшись наружу в минуту моего признания, но при этом об
легчив ее собственную совесть, которую годами грызло чувство за
таенной вины. Но случилось непредвиденное.
После смерти "папаши" к нам продолжал захаживать один из
его дружков, косматый тип с подозрительным выражением ко
ровьих глазок из под низких бровей и угловатыми чертами лица с
бычьей челюстью. Должно быть, он имел на мою мать какие то
виды, а может просто предполагал, что мой "папаша" где то в до
ме спрятал богатую заначку. Так или иначе, он периодически по
являлся у нас, а мать, не прогоняла его но и не приближала. Мо
жет быть, после смерти "папаши" и отсутствия прежнего внима
ния его преосвященства она боялась остаться одна на всем белом
свете, совершенно никому не нужная, раз даже такой подозри
тельный тип мог составить ей хоть какое то общество. У меня этот
тип не вызывал ровно никакого доверия, однако он оказывал мел
кую помощь по хозяйству, где требовалась грубая сила, и поэтому
вполне мог рассчитывать на жирную похлебку, некоторое денеж
ное вознаграждение и определенную долю внимания от моей ма
тери, которая заправляла домом для челяди с незапамятных вре
мен.
Однажды поздно вечером, проходя к себе, я услышал из
спальни матери какие то подозрительные звуки. Подойдя ближе, я
понял, что дело неладно. Ворвавшись внутрь, я убедился, что все
было совсем плохо.
Косматый тип, пользуясь болезнью матери и тем, что она
почти в беспамятстве лежала на кровати, проник к ней в комнату,
обшарил ее и обнаружил ту самую шкатулку, которая некогда вы
звала во мне интерес, приведший в конечном счете к познанию
правды. Не сумев, как и я когда то, открыть ее, он стал искать
ключ и, должно быть, обнаружил его на шее моей матери. Думая,
что она ничего не чувствует, он попытался снять его, и тут она на
верняка очнулась.
Когда я вбежал в комнату, он душил ее своей здоровенной
лапищей, а в другой держал сорванный ключ. Неподалеку, завер
нутые в покрывало, были сложены ее немногочисленные ценности.
Мать задыхалась, и лицо ее начинало синеть. Не произнося ни
звука, я бросился на косматого. Однако в моем возрасте грубой
силой справиться с таким здоровенным типом было почти нере
ально. Он отшвырнул меня левой рукой прочь, а сам удвоил уси
