22
криком и появлением и считал, что найдет их и так, а для них, ус
лышавших, что кто то идет, его приход не будет неожиданностью.
Да и кричать в темноте ему не хотелось. В темноте и тишине во
лей неволей ведешь себя иначе, чем при ярком свете солнца, ко
гда жизнь бьет ключом.
Он уже отошел довольно далеко от костра, и всполохи пламе
ни, хорошо видимые в темноте, более не сопровождались звуками
потрескивающих поленьев. Перед ним маячила темная масса де
ревьев. Он уже почти дошел до них, как вдруг какой то странный
звук привлек его внимание: словно бы воздух выходил из пробито
го насквозь бурдюка с вином. Жак повернулся в сторону этого
звука и заметил под сводами большого дерева, промеж его раски
дистых корней, какое то свечение. Он двинулся туда, держа го
ловню высоко над головой. Через пару десятков шагов огонь не
ожиданно вспыхнул и осветил основание дерева. Он увидел дядю.
Пьер, залитый кровью, лежал, откинувшись на старый коря
вый древесный ствол. Его руки бессильно, как плети, протянулись
вдоль тела и судорожно подрагивали. Горло Пьера было разорвано,
и из открытой раны, побулькивая, текла кровь, заливая мятую
одежду и издавая тот самый звук. На смертельно бледном лице
еще шевелились губы открытого рта, из которого… Жак застыл в
ужасе. Над несчастным, вполоборота к Жаку, склонился монах.
Его отсюда не видимое лицо было приближено к голове истекав
шего кровью Пьера. А из глаз и рта умирающего к монаху струи
лись волны голубого света, и казалось, словно все агонизирующее
лицо бедняги медленно перетекает под серый капюшон монаха.
Скрюченные пальцы святого отца впились в голову жертвы так,
что из под вонзившихся в кожу кривых ногтей сочились алые
струйки. Жак стоял как парализованный. Его глаза расширились в
безмолвном ужасе. Демоническое зрелище ослепило его сознание,
сделав неподвижным.
Свечение угасло. Судороги затихли. Безжизненное тело тихо
сползло на мягкий, безучастный ко всему, окровавленный мох.
Мертвое лицо Пьера было белым, как асбест. Остекленевшие глаза
смотрели в звездное небо. Не разгибаясь, монах медленно повер
нул голову к Жаку. Капюшон почти сполз с него, и Жак увидел его
лицо. Мертвенное, с редкими пучками мерзких, словно измазан
ных в трупном воске волос на почти лысой голове, покрытые яз
вами и струпьями лоб и щеки, ощерившиеся губы, сквозь которые
желтели бритвенно острые клыки с сочащейся по ним кровью…
Но страшнее всего были глаза. В черных провалах глазниц свети
лись дьявольским огнем два ярких красных уголька. Они устави
лись на Жака. Из отвратительного рта раздалось низкое шипение.
