202
держать камень в узде можно только тем, чем ты привык зани
маться, но в несколько раз больше.
— Это как?
— Очень просто, — грустно сказал монах. — Если бы ты регулярно
устраивал бойню, подобную той, когда в Рабле проникли чужаки,
не исключено, что до трансформации дело бы вообще не доходило.
У тебя и не в облике зверя неплохо получалось проливать реки
крови. Если бы у камня была душа, думаю, она была бы вне себя
от радости, заполучив такого носителя. Если обратиться к исто
кам, то прослеживается одна прямая истина: камень заставляет
человека совершать насилие, жестокости, убийства, и чем дальше
— тем больше. Если же человек противится этому, стараясь обуз
дать растущую ярость, то его начинают терзать болезненные
ощущения вплоть до появления припадка и последующей транс
формации. Что то вроде "не хочешь по хорошему, будет по
плохому". Сама же трансформация быстро проходит, когда зверь
может дать волю своей кровожадности. Лишь в заточении она
длится довольно долго, ставя носителя на грань истощения. Но,
сам понимаешь, мы никак не могли позволять трансформирован
ным носителям утолять жажду крови, чтобы быстро превратиться
обратно в человека.
— Очень оптимистично, — пробормотал Шосс и залпом опрокинул
в себя сразу полкружки вина. — Или постоянно резать глотки, или
превращайся в зверя.
Из за слабости и от выпитого голова у него пошла кругом, и он
вынужден был откинуться на подушку.
— Мы думаем, что тебе надо удвоить количество принимаемых за
раз капель, — сказал брат Антоний. — Если все процессы у тебя
идут настолько ускоренно, то и снадобья тоже надо употреблять
пропорционально больше.
— А это безопасно? — насторожился Шосс.
— В твоем положении безопасного, похоже, быть не может по оп
ределению. Но ученые отцы считают, что удвоенная доза допус
тима. Во всяком случае, стоит попробовать.
Головокружение унялось. Шосс немного воспрял духом и снова
принялся за еду и питье.
— Святой отец, — сказал он с набитым ртом. — У вас такой вид,
словно вы что то хотите мне сказать и никак не решитесь.
Монах удивленно вскинул брови, потом грустная улыбка озарила
его лицо.
— На самом деле так и есть, — ответил он. — Просто я никак не
могу свыкнуться с мыслью, что моя собственная идея требует по
святить постороннего человека в одну из тайн ордена.
