88
назначенным для вручения лично графу. Потом опустился на ко
лени перед распятием и принялся горячо и беззвучно молиться.
Раздавался лишь тихий стук перебираемых четок.
Он молился много часов. Его лицо выражало ужасное ду
шевное страдание и муки совести. Он молил Бога о чуде, молил
ниспослать другое решение, умолял простить его грехи и придать
ему сил. Наконец он поднялся с колен, сел за стол, пододвинул к
себе письменный прибор и бумагу и принялся писать, подолгу за
держивая руку над чернильницей перед тем, как обмакнуть в нее
перо, словно все еще сомневаясь в чем то. Дописав, он глубоко за
думался, закрыв лицо руками.
— Господи, прости меня, грешного, — пробормотал он. — Я сам
уверил совет в необходимости этого решения, и теперь у меня нет
сил явиться к графу и принять вид посланца, дарящего больному
надежду на исцеление.
Он тяжело вздохнул, сложил вместе свое письмо и письмо канцле
ра графу, свернул их трубочкой и запечатал своей печаткой.
Рядом с широкой парадной лестницей в замке де Гензенау
стоял мраморный столик с позолоченным подносом. На него скла
дывали редкие письма для кого либо из графской семьи, и Бур
виль самолично разносил их адресатам. После завтрака Шосс, про
ходя мимо этого столика, бросил на него, как обычно, вниматель
ный взгляд и резко остановился, увидев на одиноко лежавшем
письме печать со знакомым узором печатки брата Антония, то
бишь герцога Альбы. Он нервно огляделся — поблизости не было
ни души. Шосс молниеносно схватил письмо и, не теряя времени,
побежал к себе в комнату и заперся там.
Он все это время помнил, что брат Антоний в течение месяца
должен был получить какие то распоряжения из своего ордена, но
что в них будет содержаться, можно было только предполагать.
Однако Шосс подозревал, что, при неблагоприятном развитии со
бытий, скорее всего, не обладает неограниченным запасом вре
мени, и поэтому потратил столько усилий на проникновение в за
мок и тщательное обшаривание последнего сверху донизу — увы,
все еще безрезультатно. И хотя он понимал, что вести от кого то из
представителей ордена не заставят себя ждать, письмо заставило
его занервничать — как то событие, которого ждешь и знаешь, что
оно произойдет, но когда оно все же происходит, то чувствуешь,
что совершенно не готов к нему. Находясь в возбужденном со
стоянии, Шосс запалил свечу, нагрел печать и распечатал письмо,
адресованное лично графу Бриану де Гензенау. То, что он прочел,
привело его в совершенно отвратительное расположение духа.
