32
номия того, кого Лоринна безошибочно приняла за главаря. Чер-
ный платок еще больше сполз с его лица, но бородатому, похоже,
надоело постоянно поправлять его.
— Что, соскучились? Вот и до вас дошел черед. А ну, живо выво-
рачивайте карманы!
Для пущей убедительности в руке главаря замаячил внушительных
размеров пистолет.
— У меня в карманах ничего нет, — растерянно пробормотал мис-
тер Крошби.
— Ты че, пузатый, слов не понимаешь?! — осерчал бородатый. —
Кошелек, говорю, гони!
Трясущимися руками мистер Крошби кое-как отцепил весьма ок-
руглый кошель. Заполучив желаемое, грабитель потерял к купцу
интерес и повернулся к молодой женщине.
— Теперь ты, любопытная краля. А ну раскошеливайся!
Лоринна молча отцепила свой кошелек и бросила автору столь лю-
безного предложения — пусть подавится! Однако бородатый по-
чему-то продолжал на нее пялиться.
— Что, нравлюсь? — не выдержала Лоринна и нахально взглянула
бандиту прямо в глаза.
— Есть немного, — ухмыльнулся бородатый. — Часы гони.
Лоринна оторопела.
— Часы? Какие еще часы? — недоуменно сказала она.
— Те самые. За дурака меня держишь? Которые тебе вон этот пу-
зан подарил.
Опаньки! А вот это молодой женщине не понравилось совершенно.
И дело не в том, откуда этот бородатый хмырь вообще знает о та-
ком маленьком обстоятельстве, как подаренные часы. А в том, что
расставаться с ними Лоринна отнюдь не собиралась. Она еще мог-
ла пожертвовать кошельком, но ни за что бы не позволила кому-то
другому завладеть облюбованным ей и честно уворованным иму-
ществом. Тем более, что на этот раз оно досталось ей на совер-
шенно законных основаниях. Тем более, такой редчайшей, или
даже уникальной вещицей. Ну уж нет!
— Нет у меня никаких часов. Вас, любезный, ввели в заблуждение,
— холодно проговорила Лоринна.
Теперь уже бородатому пришел черед растеряться.
— Че? — обалдело спросил он.
— Я говорю, нет у меня никаких часов. Плюнь в рожу тому, кто
сказал что у меня с собой вообще есть что-то подобное.
Некоторое время главарь таращился на Лоринну в немом изумле-
нии. Потом громко расхохотался.
— Ай да краля! Картечь мне в брюхо, эта баба куда смелее, чем ее
