178
ему ведомы помыслы Божьи. Но совершенно другое дело — пы
таться искать их, стараться увидеть. Надеюсь, вы понимаете раз
ницу?
Дон Мигель предпочел отмолчаться. В таких случаях он ста
рался не связываться с герцогом де Медина, поскольку и сам от
давал себе отчет, что его призвание — это военные дела ордена. А
духовными делами и изысканиями занимаются другие магистры.
В частности брат Антоний. Поэтому, даже имея на руках опреде
ленные полномочия, он позволял ему пока поступать по своему.
Ему уже не раз приходилось убеждаться, что в конечном счете
правым оказывался все таки де Альба. Смиряя гордыню, испанец
находил утешение только в раздраженном ворчании, сопровождая
действия своего брата магистра язвительными комментариями.
Ему очень хотелось многое сделать куда более решительно и со
вершенно иначе, однако он знал, что если его горячность и суро
вость испортят дело, то он себе никогда этого не простит. Брат
Антоний заслуженно пользовался в ордене большим авторитетом,
и дон Мигель по личному знакомству знал, что это уважение вовсе
не мыльный пузырь. Ладно, пусть де Альба поступает как знает.
Дон Мигель подкрутил ус и отвернулся.
— Кстати, раз уж я закончил свое повествование… а как я толком
оказался у вас, да еще вместе с головой и грузом? — снова поин
тересовался Шосс.
— Как я уже сказал, стараниями Габи. Когда прибежала стража,
она сказала, что ты ее родственник, и попросила перенести тебя в
свой дом. Твою лошадь вместе с поклажей привели следом. Габи
заявила, что ты слуга хозяина замка, и сержант стражи даже не
подумал о том, чтобы учинить обыск тебе и твоим вещам. Для тебя
вызвали лекаря, а сержант вызвался лично передать мне ее посла
ние, что тот самый Шарль в данный момент лежит в ее доме, ис
текая кровью после покушения на убийство. Габи хорошая жен
щина и добрая христианка. Далеко не каждый на ее месте про
явил бы такое сострадание, учитывая, как ты с ней обошелся.
Слушая это, Шосс вдруг ощутил некоторую неловкость, подозри
тельно смахивающую на угрызения совести. Он давно не привык
ждать от людей чего то хорошего, полагая, что большинство из
них на это просто не способно. Слишком много он повидал темных
сторон человеческой натуры. На этом фоне поступок Габи выгля
дел еще более контрастно по сравнению с учиненной им подло
стью. Шосс, заподозривший в себе голос совести и считавший
оную уделом слабых людей, стал злиться на самого себя. Он за
кряхтел, заворочавшись на своей постели, пытаясь отогнать не
привычные неприятные мысли.
