109
вглубь и вширь, и через несколько десятков миль вытекая на бес-
крайнюю равнину покрытую дремучим лесом и непроходимыми
болотами. Горы, что теперь виднелись за кромкой леса на юго-
западе, были началом большого Карданского хребта, что отделял
плодородные края Анкервиля от Диких земель на севере и северо-
востоке, и этот хребет уходил далеко на восток, становясь совер-
шенно неприступным, словно прочерчивая до самых небес грани-
цу между краями людей и первобытного зверя. Людей здесь не
было с незапамятных времен и по сей день они сюда вовсе и не
стремились.
В последних словах Седого послышалась неподдельная грусть.
Лоринна, чертившая на земле карту, подняла голову.
— Тоскуешь по старым временам? — деликатно спросила она.
"По каким? Я знаю о забытой эпохе не намного больше тебя", —
печально ответил варг. — "Я просто знаю, что она была, и что я —
ее крохотный живой осколок. Мир, в котором родилось мое племя
давно исчез. Нас осталось совсем мало и большинство из нас не
встречало ничего, что напоминало бы о нем. Предания о прежних
временах из поколения в поколение выветривались из нашей па-
мяти. Все-таки мы не люди, чтобы вести записи — в этом я вам
завидую. И одновременно сочувствую. Я много прожил на этом
свете и понимаю, что однажды мы исчезнем совсем. Тому миру
мы уже не принадлежим, а в этом для нас места нет. Поэтому не
расспрашивай меня о том, чего я не могу тебе рассказать, потому
что и сам не знаю".
— Сколько ж тебе лет? — машинально спросила Лоринна.
"Много. Точно сказать не могу, потому что у нас свое летоисчисле-
ние. Но если примерно, то по вашим меркам — многие века. Я по-
седел от времени еще задолго до твоего рождения и проживу еще
очень долго. И надеюсь умереть своей смертью где-нибудь на вы-
сокой скале в глубине нетронутого девственного леса, провожая
взглядом последний в моей жизни закат солнца".
Лоринна не могла наверняка знать, говорит ее невероятный собе-
седник правду или нет, но чувствовала, что он искренен. Они об-
щались не совсем обычным образом, и ей передавалось нечто не-
объяснимое, но исходившее прямо из мыслей белого гиганта. По-
следние слова растрогали ее до глубины души, ибо никак не мо-
жешь ожидать, что нечто подобное может думать и чувствовать
могучий лесной зверь. Ну, тот, кто по крайней мере выглядит как
зверь. Она смущенно закашлялась.
"Ну, хватит о грустном", — сказал Седой. — "Это я упомянул про-
сто к слову, что бесполезно расспрашивать меня о том, чего я
правда и сам не знаю. И не уверен, что хотел бы знать, дабы по-
