49
ражение в зеркале не плоское, а объемное, и каждое тамошнее "я"
живет своей собственной жизнью. Отражение разнилось, вследст-
вие чего и формировалось некое невообразимое впечатление, буд-
то держишь в руках морскую звезду и тут же видишь ее у своих
ног на теплом песке. А песка на самом деле и нет. Вместо него
прохладный мраморный пол, только и руки не пусты, занятые
большим круглым предметом. Шум прибоя соответствует пляжу, и
даже по щиколотку порой набегает волна, хотя она вроде бы на-
прочь отсутствует. Зато мяч — тот самый большой круглый пред-
мет, — проворно укатывается в сторону все по тому же полу, но
уже из травы и цветов. Но всего этого тоже не может быть, по-
скольку вокруг — открытое пространство, до самого горизонта за-
полненное удивительным, захватывающим дух видом. И мысли…
Совершенно разные, они текли одновременно. Одновременно в
одной и той же голове, принадлежавшей словно разным людям и
при этом одному и тому же человеку. Человеку, который видел се-
бя изнутри и со стороны, глазами других и своими собственными.
Все это походило бы на всеобъемлющий, безумный кошмар свих-
нувшегося воображения, если бы не окутывалось мягкой, спокой-
ной уверенностью, созданной теплом и светом. Да, даже когда
там, в одном из зеркал становилось холодно и неуютно, самое
большое из них продолжало излучать свет и покой. Но как же не-
постижимо, как же невероятно понимать, что вот ты находишься
здесь и сейчас, и при этом одновременно в другом месте! В этом
месте видишь ты, и видят тебя, и эмоции, переживаемые там,
эхом отзываются в голове здесь. Это уже не дежавю — это нечто
большее. Нечто реально существующее, просто застывшее где-то в
бесконечном океане событий, доселе скрываемое незримой заве-
сой, а ныне обретшее свободу. Но как же трудно сконцентриро-
ваться в этой круговерти, в этом неслыханном потоке видений!
Которое из них настоящее? Как определить, откуда диктуются
подлинные чувства? Вероятно, никак. Все они подлинные. Все они
существуют по-настоящему, просто разделены между собой неким
небольшим и вместе с тем громадным промежутком, недоступным
человеческому восприятию. Каждый фрагмент зеркала показывал
частичку мозаики, складывавшуюся в единое целое. Здесь не было
правды или лжи, иллюзии или реальности. По-своему все было ре-
альностью, даже если происходила она не из собственных чувств,
а из чужих ощущений, диктовалась не своими глазами, а предста-
вала взглядом со стороны. В том числе взглядом тех, кого хотелось
бы еще хоть раз увидеть. Тех, кто воочию то и дело представал в
других фрагментах зеркала, и кого при этом увидеть было все же
невозможно. Поначалу это вызывало щемящую печаль, никак не
