36
которых ты в каком то смысле намеревался обокрасть. Как ви
дишь, что то все таки я могу тебе сообщить.
— Спасибо и на этом, святой отец, — проворчал Шосс. — Я, ко
нечно, далеко не образец честного человека, но вам не кажется,
что за попытку стащить пусть и очень большую ценность вы обхо
дитесь со мной слишком сурово?
— Ты считаешь?
— А что, нет? Ну да, я не самым честным образом пристроился в
графский замок. Но ведь я свою работу исполнял добросовестно. А
что касается графских побрякушек, то я уже признал, что черт
попутал. Но украсть — это одно, а попытаться — совсем другое.
— Кстати, как мне все же тебя называть? — поинтересовался мо
нах.
— Ну, в замке меня знали как Шарля. В других местах — под дру
гим именем. Я не люблю свое настоящее имя. Разве это что то ме
няет? — почти честно спросил Шосс. — Ну, скажу я вам другое
имя, что это изменит?
— Возможно, что ничего, — согласился монах. — Ладно, как хо
чешь. Будем звать тебя Шарлем.
Он немного помолчал, продолжая изучать пленника.
— Как себя чувствуешь? — неожиданно спросил брат Антоний.
— А вы как думаете? — Шосс даже несколько оторопел от такого
вопроса. — Столько времени без сознания, перевязанный с ног до
головы, а теперь еще здесь прикован к стене в уютных каменных
покоях без малейшей возможности даже почесаться.
— Есть такое. А ты не находишь, что чувствуешь себя довольно
бодро, учитывая все тобой сказанное?
Шосс открыл было рот, но тут вдруг подумал, что святой отец не
так уж неправ. Для того, кто был изранен и долго ничего не ел, да
еще находился в крайне неприятных условиях, он действительно
чувствовал себя не так уж плохо. Интересно, куда это монах кло
нит?
— Тело побаливает, — сказал он наконец. — Уж не знаю, от чего
больше — от ран или ваших цепей. Хотя, судя по всему, стороже
вая зверюга помяла меня не так сильно, как мне показалось пре
жде. Но кое где жжет и ноет. Да на груди, кажись, что то воспа
ляется. Мне бы хоть умыться и обработать раны, и, думаю, стало
бы куда легче.
Ничем не примечательная тирада почему то заставила глаза мо
наха блеснуть. Какой то странный святой отец. Как будто хочет
что то узнать, а что — не говорит.
— Посмотрим, — сказал монах. — Жив здоров, и то радуйся.
— Ну, насчет "здоров" я бы поспорил…
