285
чла написанные чьей то неизвестной рукой строки:
"Габи, я очень признателен тебе. В этом мире не так много
людей, которым я мог бы быть за что то благодарным, но тебе я
благодарен особенно. Выражаю искреннее сожаление, что был
причиной твоих переживаний. Твой поступок тронул меня до глу
бины души, которая все еще находится в этом мире благодаря
твоей неожиданной заботе, на которую я был совершенно не
вправе рассчитывать. Говорят, что счастье за деньги не купить, но
я надеюсь, что эта небольшая сумма поможет тебе устроить твою
жизнь так, как ты этого захочешь, и никогда не испытывать нуж
ды. Брат Антоний наверняка бы закончил словами "Благослови те
бя Бог", но я предпочту написать "Будь счастлива!" Может быть,
когда нибудь мы увидимся при более удачных обстоятельствах.
Ш."
В уголках глаз Габи блеснули слезинки. Значит, он все же не
забыл ее и не уехал, не желая ее видеть и слышать! Она порывисто
прижала записку к груди и посмотрела в окно, в котором, петляя
и извиваясь, виднелась дорога из города, словно где то там надея
лась увидеть удаляющегося Шарля.
Впервые за долгое время ее сердце затрепетало от радости.
– 16 –
Взяв направление на Шеронский лес, Шосс довольно быстро
избавился от обуревавших его непривычных мыслей и эмоций. А
то что то он стал раскисать. С одной стороны, он всего лишь вер
нул Габи должок, ибо на самом деле чувствовал себя обязанным по
отношению к ней и всего лишь не захотел обидеть ныне покойную
Алину. Однако подсознательно Шосс улавливал, что, возможно, все
не так просто, как он сам себе пытался внушить. А заниматься
самообманом — дело довольно низменное для человека, который
считает, что хорошо знает себя и понимает, что ему нужно от
жизни и от людей. А тут еще этот монах, брат Антоний… А а, черт!
Хватит. Пора выкинуть из головы всю эту дурь и заняться делами
куда более насущными и прозаичными. Если, конечно, считать
прозаичным делом визит в Нейскую башню за головой ее жутко
ватого хозяина. Все остальное — неважно. Пора прекратить мо
тать себе нервы. Если уж он подрядился снести голову Проклятому
Инквизитору, значит, так оно и будет. Он человек дела и железной
воли. А розовые сопли оставим для прихожанок в исповедальне.
