91
вспомнил, что увидел в самом конце сна, когда оказался далеко
далеко, стремительно улетая от чего то жаркого и обжигающего.
Далекий, величественный город. Алина, к которой он протягивал
руки, моля объяснить смысл ее слов, исчезла, и лишь ее голос все
еще звучал, затихая. И в память врезались ее слова, и лишь много
позже он вдруг неожиданно понял, что странное сияние, появ
ляющееся перед его незримым взором каждый раз, как он пытал
ся мысленно воссоздавать эту сцену, вызвано игрой ярких солнеч
ных лучей на куполах Святой Софии — главного и прекраснейше
го христианского собора Восточной империи. Город, подле которо
го он оказался в самом конце своего сна, был Константинополем.
Учитывая, что все остальные эпизоды сновидения сбылись, не ве
рить в самый последний у него попросту не было оснований. По
этому, увидев сверкнувший на северо востоке столб далекого зе
леного света, он неожиданно подумал об этом далеком городе,
мысль о котором не давала ему покоя уже не первую неделю, ибо
он пытался понять смысл посетившего его видения.
Когда Шосс объяснился касательно своего предположения,
ему пришлось выслушать несколько неодобрительных замечаний
от монаха по поводу того, что если он и дальше рассчитывает по
лучать помощь и вообще собирается избавиться от проклятия
"Волчьего глаза", то ему не мешало бы делиться своими наблюде
ниями и мыслями. Как минимум с ним, братом Антонием. Шосс на
это парировал, что когда он последний раз поделился с монахом
очередным всплывшим в его памяти эпизодом из своего сна, то
реакция последнего была не слишком приятна. Ведь Шосс видел
во сне не много ни мало, как объятый пожаром замок Рабле.
Именно от его нестерпимого жара он был стремительно унесен
прочь — туда, к далекому величественному городу. Только вспом
нил он этот эпизод лишь после того, как замок Рабле был атако
ван, сдан, и действительно выгорел дотла. Тем не менее, монах
был все равно, мягко говоря, не в восторге от услышанного. Мо
жет быть именно поэтому Шосс и умолчал о том, что узнал в по
следней части своего теперь уже явно вещего видения Константи
нополь, и уже понимал, что судьба забросит их, или хотя бы его
одного именно туда.
Шосс лежал на своем одеяле из верблюжьей шерсти, не торо
пясь потягивая горячий чай, когда к нему неожиданно подсел ал
химик Нектарус. Шосс, подняв бровь, вопросительно глянул на те
перь уже выглядевшего куда более нормально алхимика, нежели
тогда, когда на нем была черная мантия, расшитая загадочными
серебряными знаками. О глазах Нектаруса ближе к концу прове
дения ритуала он вообще предпочитал не вспоминать.
