141
переть большими камнями. Поросль кустов и травы надежно
скрывала притаившегося Шосса от посторонних глаз, позволяя
ему видеть из своего укрытия большую часть двора, вход в башню
и странный холм. Загадочные звуки становились все громче, уже
совершенно отчетливо донося до слуха мерное, протяжное песно
пение. Тысяча чертей, да это же псалмы поют! Шосс откровенно
оторопел. Да, ошибки быть не могло — пели псалмы. Вроде бы на
латыни, но то ли слова были ужасно исковерканы, то ли словар
ный запас Шосса не позволял понять содержание, однако разо
брать что либо внятное не удавалось. Понять смысл — тем более.
Шосс замер в ожидании.
Двери башни распахнулись, и во двор стала медленно выхо
дить странная процессия. Впереди, как ни дико это выглядело, в
два ряда шли монахи в характерном черно белом одеянии доми
никанцев. За черно белыми туниками также в два ряда стали вы
плывать серые рясы с низко опущенными на лица капюшонами.
Каждый монах держал в руке черную свечу. Процессия, выйдя из
башни, сразу свернула в сторону холма с крестом. Подходя к нему,
монахи окружали его, становясь в кольцо вокруг холма, как раз
там, где трава была настолько примята, что появились проплеши
ны. "Судя по всему, они это делают не в первый раз", — подумал
Шосс. Серых ряс было десятка полтора, доминиканцев четверо. У
каждого из окружавших холм поверх одеяния на груди красовался
простой деревянный крест, но выглядел он необычно. Шосс пы
тался присмотреться, что именно ему показалось странным в этих
крестах, но монахи покачивались из стороны в сторону, времена
ми воздевая руки и мешая рассмотреть детали. Тут из дверей
башни снова кто то показался. О, это одеяние Шоссу было хорошо
известно. Белая, с золотым шитьем, мантия епископа, алая риза с
золотым подбоем. Высокая белая митра возвышалась над асбесто
во бледным лицом человека в одеянии епископа, вышедшего из
Нейской башни в сопровождении двух монахов доминиканцев.
Окружавшие холм люди усилили свои заунывные песнопения,
раскачиваясь все сильнее. Епископ в сопровождении доминикан
цев приблизился к ним и взошел на холм, встав под самым кре
стом. Сопровождавшие его двое монахов удалились обратно в
башню. Епископ простер вперед обе руки. Песнопения стихли.
— Дети мои, — произнес епископ каким то неестественным, глу
хим голосом, в котором отчетливо усиливались шипящие звуки. —
Сегодня нас ждет не только ритуал Рекреаре. Сегодня мы начина
ем карать. Сегодня в первый раз кара настигнет одного из тех,
кто осмелился вторгнуться в нашу обитель. Одного из тех, кто в
своем жалком неведении и лицемерном представлении о добре и
