70
вый венец на его голове давно позеленел от времени. Под самым
потолком углы часовни были подернуты седыми тенетами бесчис
ленных поколений пауков. По периметру стояли тяжелые бронзо
вые напольные подсвечники. В воздухе витал запах ладана и ист
левшей материи — вся тканая утварь была изрядно тронута вре
менем. На ближней к распятию скамье, низко опустив голову, си
дела какая то молодая женщина.
— Это Алина де Гензенау, дочь графа, — шепотом сказал дворец
кий.
Шосс кивнул.
— Можете приходить сюда, когда захотите, — продолжал Бурвиль
шепотом. — Храмы Божьи всегда открыты для всех. Однако… —
он немного помялся, — у нас принято не беспокоить никого из
графской семьи, когда они приходят сюда молиться. Надеюсь, вы
понимаете?
— Я не намерен нарушать устоявшиеся правила, — заверил его
Шосс.
Должно быть, виконтесса все таки услышала их. Она встала и на
правилась в их сторону. Бурвиль склонил голову, и Шосс догадался
сделать то же самое.
— Кто это с вами, Бурвиль? — спросила Алина тихим печальным
голосом, подойдя к ним.
— Это наш новый конюх, госпожа. Его рекомендовала нам Габи.
— Ах да, очень рада, — сказала она, улыбнувшись Шоссу, но улыб
ка получилась грустной.
Шосс, внешне потупив очи, на деле пожирал ее глазами. Перед
ним стояла худенькая молодая женщина среднего роста, с иссиня
черными волосами, собранными под черной косынкой, в незамыс
ловатом шелковом голубом платье с неглубоким вырезом на груди.
С первого взгляда бросалась в глаза сильная бледность ее лица с
тонкими, почти бескровными губами. Большие карие глаза выра
жали печаль и доброту, и, казалось, они загадочно мерцают какой
то безмолвной тайной. Алина, несмотря на сильную бледность и
слегка нездоровый вид, действительно притягивала взор какой то
особой красотой. Должно быть, находясь в обществе, она постоян
но приковывала бы к себе взгляды окружающих и не могла бы се
товать на отсутствие внимания со стороны представителей силь
ного пола. Шоссу даже показалось, что в ее красоте было что то
неестественное, но что именно — он не смог понять. Что то неуло
вимое… Однако Шосс пожирал глазами не столько саму виконтес
су, сколько ее шею и вырез платья, пытаясь нашарить взглядом
искомый изумруд. Самого камня совершенно не было видно, од
