44
расхохотался. Нищий от неожиданности застыл, однако девушку
не выпустил. Девушка вперила до смерти испуганные глаза в
Шосса.
— Так то ты, любезный, платишь за доброту, — насмешливо ска
зал Шосс.
Нищий изрыгнул набор проклятий. Девушка, сначала было заме
ревшая в полнейшем страхе от мысли, что к разбойнику присое
динился сообщник, стала вырываться еще отчаяннее, чем раньше.
— Не дергайся, тварь, — прошипел бродяга, вдавливая ей свою
грязную ладонь в лицо так, что бедная девушка начала синеть. —
Убирайся своей дорогой, — злобно сказал он Шоссу. — Не то киш
ки выпущу! Не лезь не в свое дело.
— Отпусти девчонку, кретин, — криво улыбаясь, промолвил Шосс.
— Слышь, ты, дерьмо собачье, убирайся, покуда цел! Или, клянусь,
тебя вынесут отсюда по частям! — в бешенстве прохрипел нищий.
— У тебя еще есть шанс, — сказал Шосс тихим, не предвещающим
ничего хорошего голосом. — Воспользуйся им.
Бродяга чертыхнулся и отшвырнул девушку так, что едва не убил
ее. Она распласталась вдоль стены и с расширенными глазами от
чаянно хватала воздух ртом. Бродяга выхватил длинный нож с
лезвием, испещренным подозрительными бурыми пятнами ржав
чины. Шосс одним прыжком оказался около дрожащей девушки,
отгородив ее от взбешенного разбойника.
— Беги отсюда, — коротко бросил он ей. — Хочешь жить — беги со
всех ног. И не кричи. Мы тут разберемся сами.
Нищий приближался к нему, чуть пригнувшись и держа нож по
испански.
— Ну же! — крикнул Шосс девушке, толкнув ее в сторону улочки.
— Беги и не оглядывайся, поняла? И не кричи, если хочешь жить!
Девушка на секунду замерла на месте, как будто сведенная судо
рогой. Потом пустилась бежать со всех ног. Ее сбившиеся золоти
стые волосы отчаянно трепетали на бегу. Легкая улыбка снова вер
нулась на лицо Шосса. Он обратил благосклонный взор на бродягу,
которого, разумеется, ни на секунду не выпускал из поля зрения.
Лицо у того горело дьявольским бешенством из за упущенной бо
гатой и легкой добычи, и на нем читалось отчетливое желание ис
кромсать виновника его фиаско в кровавый фарш. Он метнулся
на Шосса, занося нож для удара. Замах, удар, и… И он врезался в
стену, возле которой стоял Шосс. В самый последний момент тот
легко ушел вбок, заодно проводив бродягу увесистым тумаком,
так, что тот едва не расквасил себе нос о кирпичную кладку.
— Скажи, любезный, ты каждый день добываешь себе милостыню
