192
продолжаться не могла. Эсэсовец еще не успел поздороваться с
полом, выложенным в стиле шахматных плиток, как Эрих уже
метнулся к дверному проему, отделявшему аптеку от внутренних
помещений и лестницы. Он рассчитывал скрыться в доме, а уж
там выскочить в окно или еще куда — по обстоятельствам. Ему не
хватило какого-то ярда. Стену вокруг него изрешетило. Палили все
дееспособные нацисты, включая двух солдат, вбежавших в апте-
ку. Специально они мазали или нет, Эрих не знал, но в уши ему
ударил не столько грохот выстрелов, сколько оглушительный рев
второго эсэсовца.
— Стоять! — взревел он так, что зазвенели осколки стекол.
Эрих проигнорировал бы его любезное предложение, однако наве-
денный пистолет врага оказался от него в паре ярдов. Продолжать
бегство, находясь под дулом практически в упор, было чистейшим
самоубийством. Очутившись в дверном проеме, Эрих явил бы со-
бой легкую мишень, по которой стоявший вблизи эсэсовец не
промажет даже спьяну. Антифашист застыл как вкопанный, по
инерции все же достигнув заветного прохода и ожидая смерто-
носного залпа. Кажется, кто-то действительно решил всадить в не-
го пулю, однако грязно выругался на заклинившее оружие.
— Не стрелять! — грозно велел эсэсовец. Это относилось ко всей
нацистской братии. — Ты! Повернись!
Последнее адресовалось Эриху. Как в тумане, антифашист пови-
новался, ощущая непередаваемую гамму чувств. Кажется, сейчас
ему предстоит крайне неприятный опыт, и лучше бы все это и
впрямь оказалось каким-нибудь виртуальным экспериментом. Две
женщины, позабытые нацистами, в ужасе сжались, обнимая друг
друга и глядя расширенными глазами на молодого человека. Они
вообще не понимали, как одиночка мог бросить вызов целой толпе
врагов, и теперь боялись не столько за себя, сколько за него. А их
страх имел под собой все основания, поскольку было просто чудо,
что незнакомца еще не убили на месте. Эрих, скосив глаза, встре-
тился с женщинами взглядом и почувствовал горечь разочарова-
ния, смешанную с тоской. Эх, ничего он не смог сделать! Только
попусту ввязался в безнадежную схватку, и теперь кто его знает
что будет. Это была последняя мысль антифашиста. В следующую
секунду перед глазами все погасло, и он провалился в беспамятст-
во, осев на пол у дверного проема. Объявившийся сзади штурмо-
вик, вынырнувший откуда-то из внутренней части дома, ударил
его рукояткой пистолета по затылку.
— Готов, голубчик! — удовлетворенно процедил эсэсовец, убирая
пистолет в кобуру и отступая на пару шагов. — А ну-ка взять его!
Да помогите нашим снаружи — они так орут, будто их режут! И
