404
тянулись темные прожилки. Наливаясь, они становились все ши-
ре, превращая человеческий облик в подобие чудовища. Алксенис
приоткрыл рот. Вместо зубов, обычно белевших в широкой улыб-
ке, там зиял сплошной непроглядный мрак. Пролившись на губы,
он стал охватывать рыжеватую бородку, поглощая ее словно тягу-
чей смолой.
— Отойди! — вскрикнула, Джина.
Но было поздно. Заслоняя Алксениса, Терн мешал ей выстрелить,
зато сам Алксенис мешкать не стал. Вскинув винтовку, он встре-
тился с командиром своим мертвым черным взглядом. В следую-
щее мгновение грянул выстрел. Крупная картечь, разряженная в
упор, отшвырнула Терна назад.
Мир покраснел. Та его часть, что еще улавливалась сознани-
ем, продиралась сквозь жуткую, пронзившую тело боль. Пятна,
одно багровее другого, кружили перед взором, не то существуя в
реальности, не то растекаясь исключительно в пораженном созна-
нии. В ушах гулко стучало. То был стук сердца, гнавшего по жи-
лам вытекавшую кровь. А может, стук очередей, чьи вспышки за-
сверкали там, за красной всеобъемлющей пеленой. И дымом.
Вздымаясь от развороченной груди, он вился мимолетными клу-
бами, среди которых мелькали искры от сервоприводов и раску-
роченной электроники. Терн не шевелился. Парализованный бо-
лью, он воспринимал все так, словно это происходило не с ним.
Отрешенный, неподвижный, он видел, как поднялась на колено
Джина. Отброшенный картечью, он сбил ее с ног, чем невольно и
спас, поскольку второй выстрел предназначался ей. Теперь, вско-
чив на колено, она подхватила рельсотрон, и его дуло изрыгнуло
огонь. А вокруг прочерчивались яркие трассы, порожденные хао-
сом громыхавших выстрелов. Вспышка следовала за вспышкой,
поглощая далекие, будто ненастоящие крики. И люди падали тоже
будто не по-настоящему.
Поразив Терна, преображенный Алксенис успел выстрелить
еще дважды, но следом упал и сам, сраженный Джиной. Иска-
женная горем и яростью, она всадила в него очередь, а затем еще
несколько зарядов, гарантированно выводя неведомого врага из
строя. Алксенис не истекал кровью. Через пробитый бронекостюм
брызгала черная, не отражающая свет жидкость. Она выливалась
из тела, раскуроченного прямыми попаданиями, а то, в свою оче-
редь, начинало растекаться. Общая структура нарушилась. Кем бы
или чем ни был Алксенис, он более не мог сохранять прежнюю
форму. Он исчезал. Его останки не зияли кровавой плотью и пере-
ломанными костями. Они таяли как снег, очутившийся в лучах
палящего солнца. Проседая, он покрывался оспинами, рыхлел,
