48
— Там решили, что лучше будет надежная охрана. А мы свое дело
знаем, — нахмурился предводитель отряда.
— Может, и так, — покачал головой брат Антоний. — А ваши люди
даже не носят знаки различия. Надо полагать, тоже из соображе
ния секретности?
— Именно. Официально мы выполняем поручение некоего знатно
го дворянина. Никто не должен знать, кто мы на самом деле.
— Хорошо, следуйте за мной. Приказ есть приказ. Хотя я немед
ленно напишу письмо и потребую разъяснений.
— Не возражаю. Мое дело лишь выполнить отданный мне приказ,
и как можно быстрее, — пожал плечами шевалье.
Он спешился и скомандовал то же самое своему отряду. С изряд
ным грохотом латники поспрыгивали с коней. Брат Антоний подо
звал начальника замковой стражи, коротко сказал ему что то и
направился к дверям башни. Начальник стражи кивнул и сделал
знак часовым на стенах и у ворот. Судя по всему, знак означал,
что все в порядке, потому что те, потеряв интерес к прибывшему
отряду, снова занялись своим делом, лишь изредка бросая взгляды
во двор.
— Группа Бежо идет со мной, остальные согласно указаниям, —
отрывисто скомандовал шевалье.
Пятеро латников отделились от основной группы и двинулись
вслед за предводителем, который, в свою очередь, пошел за мона
хом. Они скрылись за дверями башни. Оставшиеся воины, отведя
лошадей поближе к воротам, оставили их под присмотром двух
человек, а сами небольшими кучками рассредоточились по двору.
По шуму, донесшемуся откуда то из за двери его темницы,
Шосс без труда понял, что, похоже, к нему опять явились визите
ры. Но в этот раз что то они уж слишком гремели. Шосс пребывал
в состоянии крайнего раздражения. Он успел как следует вы
спаться, и его физическое состояние улучшилось очень значитель
но. Чего не скажешь о состоянии душевном. Находиться в заточе
нии, как зверю, запертому в клетке, ему уже здорово надоело. Ма
ло того, что не известно, сколько это продлится, так и его нахож
дение тут зависит от некоего святого отца, у которого черт знает
что на уме касательно его персоны. Вообще святого отца пока что
спасает исключительно то обстоятельство, что все принятые меры
он ориентирует на Шосса как на носителя изумруда, пребывая в
неведении насчет того, насколько может быть опасен сам Шосс.
Шосс всегда ненавидел неизвестность и неопределенность, осо
бенно когда он сам становился заложником обстоятельств. Мысль
о том, что кто то может решать его судьбу, вызывала в нем при
ступы бешеной ярости. Свою судьбу он всегда привык решать
