21
ту, даже во сне. Легкая улыбка озарила обычно невозмутимое лицо
Шосса. Он на секунду представил себе выражение лица Хорька,
когда тот обнаружит пропажу. Жаль, не удастся увидеть это зре
лище. К тому времени он, Шосс, будет уже далеко. Шосс одернул
рукава и опустил руки к застежкам халата Атабека. Он уже рас
стегнул большую их часть, когда…
Когда он вдруг понял причину беспокойства, охватившего
его, едва он проник через окно в помещение. В комнате пахло
ДРУГИМ маслом. Разница ощущалась слабо, но она была. В памяти
Шосса сразу промелькнуло несколько дневных образов: Атабек,
повелительно кивнувший Авелю, сам Авель, красноречиво тор
гующийся в своей обычной манере — потоком сквернословий — с
проезжим купцом, купец, со смиренным выражением лица укла
дывающий что то в корзинку для покупок. А торговал купец…
В светильнике горело девственно чистое масло. Масло, не отя
гощенное примесью Шосса.
Атабек открыл глаза. Зрачки его, при виде склонившегося
над ним, как смерть, незнакомца в сером балахоне, раскрылись
почти во всю ширину белка, а сами глаза выпучились из орбит
так, что, казалось, они сейчас лопнут. Он открыл рот для отчаян
ного крика. Разящей черной мамбой правая рука Шосса метнулась
к горлу Атабека, словно он хотел ударить его кулаком в адамово
яблоко. Из рукава над кистью выскочило тонкое смертоносное
лезвие. Скользнув над сжатой рукой, оно вонзилось на всю длину
в горло обреченного человека. Левая рука Шосса зажимала рот
жертвы, заглушая предсмертный хрип. Тело Атабека задергалось в
корчах, и Шосс навалился на него всем своим весом. Несколько
мгновений тело сотрясала судорога; затем оно обмякло. Глаза Ата
бека, вытаращенные в смертельном ужасе, подернулись дымкой.
Он был мертв.
Шосс не испытывал ни малейшего сожаления. Только досаду
на свою оплошность, приведшую к нежелательному отклонению от
задуманного. Не он первый, не он последний. Но Атабек был
слишком видной фигурой, чтобы его убийство прошло бесследно.
И непосредственно за его устранение никто не платил. Впрочем,
если добыча того стоит, можно и пренебречь такой малостью, как
смерть Хорька, и чередой некоторых осложнений, которые она
может с собой принести. Вытерев окровавленное лезвие о халат
убитого, Шосс бегло осмотрел себя и убедился, что на него не по
пало ни капельки крови. Клинок исчез в потайном креплении над
рукой так же молниеносно, как и появился.
Церемониться нужды уже не было. Шосс распахнул халат
