222
Мартин и Аулина оторопело воззрились на молодую женщину. Их
взорам представилось искаженное лицо креолки с яростно пы-
лавшими глазами. Ее грудь бешено вздымалась, а пальцы сжались
в кулаки так, что хрустнули костяшки. Поначалу никто не мог по-
нять причину столь бурного поведения, пока ответ не пришел сам
собой.
— Ты! Это ты виноват! — крикнула, срываясь на визг, Кимберли.
Пока все присутствующие в кают-компании соображали, кого
именно она имеет в виду, жена Мартина схватила свою кружку.
Коротко замахнувшись, она запустила ей в направлении Гарольда
и Себастьяна. Последний решил, что гнев Кимберли направлен
именно на него, и едва увернулся от металлического предмета. Так
же подумала и Аулина, поскольку подруга и ранее неоднократно
обвиняла в своих бедах молодого ученого. Их предположения ока-
зались ошибочными, ибо креолка целилась отнюдь не в Себастья-
на, просто метатель из нее был неважный. Вторая попытка вышла
куда удачнее. Тарелка, брызгаясь комьями каши, отправилась
прямиком в Мелиюбиуса. Тот не пошевелился, чтобы никого не
толкнуть. Лишь вокруг сиреневого бутона коротко полыхнула голу-
бая дымка. Тарелка, летевшая в цель ребром, наискось отскочила
в сторону, едва не угодив в Сонмера. Ученый, предусмотрев над-
лежащую защиту своего детища от всякого физического воздейст-
вия, оборудовал его платформу модулятором силового поля. Таким
образом, брошенная следом кружка так же не достигла Мелиюбиу-
са, зато, отраженная блеснувшим барьером, попала в Гарольда.
Четвертый по счету предмет сервировки Кимберли швырнуть не
дали. Мартин удержал ее за правую руку, а Аулина вцепилась в
левую. Разъяренная креолка вырывалась, продолжая обвинять
Сиреневый Бутон.
— Будь ты проклят! — рычала она. — Это все из-за тебя! Это ты
убил моего малыша! Моего Ольберта!
— Тише-тише, дорогая! — увещевал Мартин, переглядываясь с Ау-
линой.
— Ни за что! Пусть все знают! Во всем виновато это чудовище! —
надрывалась старавшаяся высвободиться Кимберли. — Из-за него
мы здесь! Это он виновен в смерти моего мальчика! Из-за него ум-
рем мы все! Разбейте, уничтожьте его! Клянусь, я сама это сделаю!
Я разнесу эту тварь до последнего винтика!
— Ким, успокойся! Ты пугаешь детей! — побледнела Аулина.
Те и впрямь были здорово напуганы, пораженные внезапной аг-
рессией кто любящей матери, кто доброй и ласковой тети. Ким-
берли бывала строгой и требовательной, но обычно источала вни-
мание и заботу. Апелляция к детям проникла в застланный бешен-
