407
словно вычеркивая что то из своего сердца.
Трое людей молча стояли и смотрели на лежавший камень,
который потерял всю свою силу и привлекательность и теперь
словно являлся надгробием самому себе.
— Ты познакомишь нас со своей семьей? — спросил брат Антоний
доброжелательным голосом.
— Ну разумеется, — улыбнулся Шосс. — Мы теперь живем в боль
шом красивом доме. Елена даже не отказалась от лавки — гово
рит, что не хочет бросать дело отца, но там теперь заправляет на
емный торговец.
— Скажи, Антуан, — монах немного помялся. — Ты не хотел бы
стать братом нашего ордена?
Дон Мигель кашлянул, но брат Антоний не обратил на это совер
шенно никакого внимания.
— Знаете что, святой отец, — сказал Шосс несколько смутившись.
— Вы только не серчайте, но я все таки откажусь. С тех пор как я,
на свою голову, связался с этим проклятущим изумрудом и попал
в ваш орден, вокруг меня постоянно творится всякая чертовщина.
Не поймите меня неправильно — я рад, что судьба свела меня с
вами. Жаль, что этого не произошло гораздо раньше, тогда бы и
эта старая сволочь Клаус… да и сам я… Но… Вы вернули мне веру
в людей. В то, что кто то из них может жертвовать самым дорогим
ради кого то другого и даже совершенно незнакомого. Но я вдо
воль сыт вампирами, оборотнями, живыми мертвецами и прочей
гадостью, которую еще несколько лет назад считал чистейшими
выдумками для суеверных идиотов и которые обрушились на меня
с тех самых пор, как я попал под влияние "Волчьего глаза". Я ко
нечно не привык жаловаться и всегда смело шел навстречу любым
испытаниям, но… С меня хватит! Теперь у меня другая жизнь и я
хотел бы навсегда забыть о том кошмаре, который угрожал мне и
моей жене. У вас свой путь, святой отец, у меня свой. Но если вам
вдруг понадобится моя помощь, вы знаете где меня искать и я ни
когда не откажу тем, кто столько для меня сделал. Для меня и для
тех, кто теперь стал моей семьей.
— Понимаю, — усмехнулся монах. — Ну что же, наши двери для
тебя всегда открыты. Ты очень много сделал для нашего ордена, и
орден никогда тебе этого не забудет. Что же до твоего прошлого…
Господь милосерден, и если ты сам оставишь прошлое позади и
твоя дальнейшая жизнь будет совсем иной, думаю, что все будет
хорошо и ты обретешь умиротворенную совесть и покой. Кстати,
граф де Гензенау передает тебе свое почтение и благодарность.
— Граф? — удивился Шосс.
— Да. Мы были у него проездом. Бедный граф стал словно тенью
