379
— Да что ты знаешь о страдании?! — вдруг разъярился вампир,
вскакивая с места.
Стул с грохотом отлетел прочь. С искаженным лицом Януш при
близил к Шоссу свою голову и глаза их встретились. Шосс повидал
много всяких глаз, и человеческих и звериных, и в них отражалось
немало самых разных форм бытия и бренной жизни, но такое он
видел впервые. У него не хватило бы всего его обширного словар
ного запаса чтобы описать глаза древнего вампира.
— Я был одним из первых христиан! — прошипел он, и в его голо
се послышалась неутолимая злоба и какое то странное чувство,
которое совершенно не поддавалось определению. — Ты можешь
позволить себе не верить в Бога, но я в него верил! Но когда про
водишь много дней на кресте, моля его о чуде и избавлении, вера
как то меркнет перед лицом мучительной смерти, которая все ни
как не наступает! Сначала я молил о жизни. Я не был готов уми
рать, находясь во цвете лет. У меня была жена, которая ждала ре
бенка. У меня оставались престарелые родители, о которых более
некому было позаботиться. Жизнь била во мне ключом и я хотел
прожить ее достойно, но вместо этого оказался распят на кресте
за свою веру. Сначала я молил о жизни. Но потом, когда мое тело
истощилось, а раны загноились и почернели, когда мухи и слепни
превратили мою кожу в кровавую кашу, а палящее солнце пому
тило мой разум, я стал молить о смерти, ибо жить я уже не мог.
Весь мир превратился для меня в медленно пульсирующий сгусток
боли, наполненной жжением, жаром и чудовищной жаждой. Вре
мя шло, а смерть все не приходила. И тогда моя вера ушла. Что же
это за Бог, который обрек меня на такие страдания, не посылая
даже смерти избавительницы?! Который обрек мою семью на го
лод и лишения, лишив их единственного кормильца. А мой нерож
денный ребенок стал сиротой с неведомой судьбой. Вера, знаешь
ли, как то теряется, когда много дней в мучениях ждешь смерти,
понимая, что жизни более не будет, а ее все нет, и в твоей помра
ченной голове неотступно встают видения твоих навсегда поте
рянных родных, которые в отчаянии ломают руки. И тогда я по
клялся, что отдамся той силе, которая положит конец моим стра
даниям. Я отрекся от жестокого Бога. Потом наступило забытье…
Шосс с невольным вниманием слушал разозленного вампира,
который шипел ему в лицо вскипевшим в нем давно ушедшим
прошлым. В глазах кровососа отражались злоба, ненависть, веч
ный, неутолимый голод и, совсем мельком… отчаяние? Тщательно
скрываемое даже от самого себя, словно гнетущая, вечная тоска
по тому, что было когда то давным давно и чего более нельзя было
исправить.
