297
Его прошиб холодный пот, а заледеневшие руки затрясло будто от
сильнейшего похмелья. Дьявольское отродье зарычало еще злее и
сделало несколько шагов вперед с очевидно недружелюбными на-
мерениями. Оно недвусмысленным образом готовилось к нападе-
нию, но при этом косилось куда-то чуть в сторону. Огонь! Тварь
боится огня лампы! Осененной этой мыслью, бродяга вновь высу-
нулся из ниши и схватил светильник, намереваясь выставить его
перед собой и не подпускать чудовище ни на дюйм. Слева, прак-
тически в упор, раздалось утробное рычание, и в нос отчетливо
ударил удушливый запах серы. Бродяга повернул голову и окаме-
нел. В полутора ярдах от него, осклабив зубы, стояла еще одна
тварь, точная копия первой. Застигнутого врасплох человека за-
хлестнула паника, но сделать он уже ничего не успел. Коротко
рыкнув, клубящаяся тьмой собака рванулась вперед и вцепилась в
державшую светильник руку. Казалось, будто в плоть вонзилось
раскаленное клеймо кузнеца, которым обычно метят домашний
скот. Вскрикнув от пронзившей его жгучей боли, бродяга выронил
лампу, немедленно разбившуюся о каменную дорожку. Через ос-
колки стекла пролилось остававшееся в ней масло, и перед нишей
полыхнуло пламя. Сквозь него, все с тем же глухим рычанием,
прыгнула первая собака и ударила бродягу в грудь, отбросив его в
нишу. Тот истошно заорал, в безумном страхе отмахиваясь ножом.
Лезвие скользило вдоль жуткого туловища, вздымая на нем споло-
хи тьмы, но не нанося сколько-нибудь заметного вреда. Чудовище
вгрызлось в державшую лезвие кисть. Пышущие жаром челюсти
сомкнулись, обжигая кожу, и пальцы кричащего бродяги разжа-
лись. Зазвенев, нож упал на кирпичный пол ниши, а в нее уже во-
рвалась вторая собака и насела на отбивавшегося человека, зава-
ливая его на пол. Злобный хрип и звуки с хрустом перемалывае-
мых костей наполнили маленький закуток. Ополоумевший от ужа-
са оборванец отбивался как мог, окончательно утратив остатки
разума в захлестнувшей его жуткой боли. Чудовищные псы, горя
распалявшимися с каждым новым укусом красными глазами, не-
истово терзали плоть, срывая мясо до костей и подбираясь к гор-
лу. На несколько секунд тоннель наполнили такие звуки, которые
заставили бы побледнеть даже самого стойкого на свете человека.
Разрываемый живьем на части несчастный вопил так, что содро-
гались камни. Затем тлеющие углями клыки вскрыли трахею и
сонную артерию. Несчастный, закатив глаза, забился в пред-
смертных судорогах, захлебываясь собственной кровью. Еще через
несколько секунд наступила тишина, прерываемая только звуками
жуткого пиршества двух ненасытных глоток.
Когда все было кончено, от человека остались в основном
