263
стоит знать, из чего это месиво изготовлено.
— Вы уверены, что поможет? — только и спросил он.
— Со своей задачей эта мазь должна справляться почти так же,
как и упомянутый мной трупный воск. Это главное. За это ученые
отцы мне поручились.
— Буду надеяться, что у вас не держат шарлатанов, которые не
отличат аурум от пирита, — пробормотал Шосс, забирая баночку
обратно и пряча ее в один из карманов. — Как долго будет дейст
вовать эта штука?
— Трудно сказать. Часа три четыре. Хотя если человек, который
натрется этой мазью, будет обильно потеть, то время ее действия
сократится в разы. Вообще влажная среда нежелательна.
— Понял. Должно хватить. Торчать в этой чертовой башне три ча
са я не собираюсь.
— Вот и отлично. Еще что нибудь? — спросил монах.
— Вы обещались мне показать черную книгу, — напомнил Шосс.
— А, да… Я надеялся, ты не вспомнишь. Ну что же, раз обещал…
Идем со мной, она у меня в другой комнате, — вздохнул герцог.
Из гостиной они прошли в личные покои брата Антония, где
тот, отперев висевшим у него на шее ключом один из массивных,
потемневших от времени дубовых комодов, достал оттуда доволь
но увесистую книгу в черном переплете с пожелтевшими страни
цами.
— Вот, можешь удовлетворить свое любопытство, — сказал монах,
протягивая книгу Шоссу.
Тот повертел ее в руках, провел пальцем по переплету и открыл
первую страницу.
— В таких случаях, наверное, полагается сказать, что переплет
сделан из человеческой кожи, а текст написан кровью, — усмех
нулся брат Антоний. — Но это не так. Переплет из обычной те
лячьей кожи, правда, выполнен, надо отдать должное, мастерски.
Написана же книга куда более надежной и подходящей для этого
субстанцией, нежели кровь. В общем, ничего особенного, если не
считать содержимого.
Шосс присел за небольшой резной столик, запалил стоявший на
нем канделябр и принялся с интересом изучать этот необычный
фолиант, который послужил причиной стольких бед. Брат Антоний
устроился рядышком и внимательно наблюдал за лицом любопыт
ствующего гостя.
С полчаса Шосс стойко ковырялся в книге, которая нрави
лась ему все меньше и меньше. Большая часть текста ему и
вправду была непонятна, но рунические значки, жутковатые ие
роглифы и, главным образом, весьма специфические иллюстрации
